[Яой] Система [Спаси-Себя-Сам] для Главного Злодея/ The Scum Villain’s [Self-Saving] System - Мосян Тунсю
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Инъин, хватит шалить! — не выдержал Шэнь Цинцю. — Юношам и девушкам не следует касаться друг друга [14], так что есть предел близости с твоими шиди, за который заходить не стоит. Мин Фань, сколько можно тянуть со сборами? Почему мы до сих пор не выехали?
Мин Фань был вне себя от радости — само собой, он решил, что учитель с ним на одной волне, и принялся поторапливать остальных, чтобы те выстроились в шеренги. Нин Инъин насупилась, но больше этот вопрос не поднимала.
Покончив с этим водевилем в миниатюре, Шэнь Цинцю отказался от своего изначального намерения и вернулся к развёрнутому на маленьком столике свитку, в котором излагалась суть дела.
Это путешествие было знаменательно не только тем, что он впервые по ходу сюжета спускался с хребта — куда важнее было, сможет ли он, пройдя начальную ступень, разморозить функцию ООС — а потому это задание не следовало недооценивать.
Локацией задания был небольшой городок в нескольких десятках ли от хребта Цанцюн. В последнее время там произошла серия убийств — девять человек погибли один за другим.
У всех жертв было кое-что общее: с них со столь поразительным мастерством сняли кожу, что, осматривая тела с ног до головы, можно было подумать, будто они всегда такими и были — от подобного поневоле волосы вставали дыбом. Из-за этой техники злодея и прозвали «Демон-Кожедел».
Жертвами Кожедела становились исключительно юные и прекрасные девушки — потому-то в городе Шуанху во всех домах, где были дочери, красивые молодые жёны или наложницы, с наступлением ночи накрепко запирали двери, но и это не спасало несчастных от Кожедела — демон являлся и забирал новые жизни, когда ему вздумается.
Уже девять женщин приняли жуткую смерть — а местные власти ничего не могли с этим поделать. Перепуганные люди начали шептаться о том, что тут не обошлось без призраков — а иначе как этот убийца мог появляться и уходить, не оставляя следов [15]?!
Тогда несколько богатых и влиятельных семейств собрались вместе и наконец решили послать кого-нибудь на хребет Цанцюн, чтобы просить помощи у бессмертных совершенствующихся.
Шэнь Цинцю перечитал эти записи уже множество раз, однако так ничего и не сумел из них почерпнуть.
«Кто, чёрт побери, такой этот Кожедел?! Никогда о таком не слышал! — кипятился он про себя, получив задание. — Должно быть, эта хренотень — какая-то добавленная линия или скрытая часть сюжета. Он опасен? Каков уровень его боевой мощи? Сможет ли этот старший братец его одолеть? Мы о таком не договаривались!!!»
На все его возмущения Система отреагировала следующим:
[О чём не договаривались? Ваша предыдущая идентичность — читатель романа, а книга — это продукт художественного творчества, в процессе которого писатель делает выбор, что сократить, а что оставить. Теперь же, став частью этого мира, Вы должны пережить все события, большие и малые, на личном опыте, и в том числе вам предстоит завершить сюжетные линии, исключённые из оригинального романа.]
Так что Шэнь Цинцю ничего не оставалось, кроме как посвятить эти несколько дней упорному совершенствованию; всё, чего он хотел — это научиться свободно управлять своей энергией, чтобы не погибнуть у ног главного героя от лап какой-то нечисти, о которой он прежде даже не слышал — это всё равно что скончаться, не успев отправить войска на победоносную войну!
Ло Бинхэ всё ещё оставался снаружи, а потому Шэнь Цинцю не смел ослабить бдительность. С тревогой ловя каждый шорох, он принялся копаться в содержимом повозки — чего там только не было! Открыв ящик, где было с полдюжины чайных сервизов, мужчина попросту утратил дар речи. В прошлой жизни Шэнь Юань, как-никак, тоже был отпрыском состоятельной семьи [16], однако при этом отнюдь не страдал этой болезнью богачей — тягой к показной роскоши.
В это мгновение снаружи раздался взрыв хохота, и Шэнь Цинцю вновь выглянул из повозки.
Ло Бинхэ одиноко брёл в хвосте процессии, периодически переходя на бег. Время от времени всадники специально кружили вокруг него, вздымая пыль, отчего мальчик был покрыт ею с головы до ног.
При виде этого Шэнь Цинцю поневоле стиснул рукоять веера с такой силой, что костяшки начали зудеть.
«Это — всего лишь книга, — твердил он про себя. — Все они — вымышленные персонажи». Умом Шэнь Цинцю отлично понимал это, но… когда живого героя подобным образом высмеивают и унижают у тебя на глазах, а ты и пальцем шевельнуть не можешь — это в самом деле кажется чересчур реальным.
Пару раз безрезультатно попытавшись убедить своих товарищей прекратить, Нин Инъин наконец поняла, что её вмешательство приводит к противоположному эффекту, и, подстегнув лошадь, поехала бок о бок с повозкой, взывая к Шэнь Цинцю:
— Учитель! Вы только посмотрите на шисюнов!
Сердце Шэнь Цинцю дрогнуло, но он всеми силами старался этого не показывать.
— А что с ними не так? — равнодушно [17] бросил он.
Голос Нин Инъин звучал так, будто это ей нанесли горькую обиду.
— Они так издеваются над другими, а вы и слова им не скажете! — с вызовом бросила девочка. — Если так пойдёт и дальше… учитель, чему вы научите своих учеников? В кого они вырастут?
Даже перед лицом открытого обвинения Мин Фань и его товарищи отнюдь не почувствовали угрызений совести — ведь в былые дни Шэнь Цинцю сам приучил их к подобному поведению своим молчаливым попустительством. Чем более жестоким мучениям они подвергали Ло Бинхэ, тем больше радовался учитель, так к чему сдерживать себя?
Сильнее всех ликовал Мин Фань: в тот день на заднем склоне горы Ло Бинхэ применил какую-то неведомую дьявольскую технику, которой научился неведомо где, и сыграл со своими шисюнами злую шутку; сегодня же, в присутствии учителя, он больше не осмелится поднять головы!
— Гм. — Шэнь Цинцю наконец подал голос, ограничившись единственной фразой: — Ло Бинхэ, иди сюда.
На лице мальчика не дрогнул ни один мускул — ведь он уже успел к этому привыкнуть.
— Да, — отрешённо ответил он и подошёл к повозке.
Остальные продолжали злорадствовать, думая, что сейчас ему попадёт по первое число — однако мгновение спустя их картина мира разлетелась вдребезги!
Приподняв завесу складным веером, Шэнь Цинцю указал подбородком на Ло Бинхэ, а затем
